Тяжелый кувшин привлек внимание Лютика, точно так же, как до этого привлекло ведро в углу, и Цираночка улыбнулась. Что же, почему бы и нет. У него был не менее трудный и долгий день, желание расслабиться было естественным, а хмельная медовуха, действительно, могла ускорить этот процесс. Присцилла засомневалась, сможет ли алкоголь принести облегчение от физических страданий, но моральные точно устранит. Цираночка наполнила кружку золотым напитком и приподнимая барда за плечи предложила испить. Подобное решение не было идеальным, держать мужчину было не простой задачкой, дабы облегчить свой труд, трубадурша уселась на краешек кровати отклоняя Лютика на себя. Оказаться за его спиной было приятно, стало значительно спокойнее, уютное тепло расползлось по телу, веки стали еще тяжелее. Моргать становилось опасно, ибо открывать глаза не хотелось. Сон начинал настигать и бороться с ним было до безумия тяжело. Пришлось болезненно прикусить внутреннюю часть щеки, что бы хоть как-то взбодриться. Цираночка непроизвольно дернулась чуть не расплескав остатки содержимого кружки на страдальца.
- Я не посмею лечь рядом. Не хочу своей неосторожностью причинить тебе большую боль. Я и так стала виновницей того, что ты сейчас прикован к кровати. Не стоит волноваться, устроюсь на стуле или лягу на пол. Это не вызовет никаких проблем, - видимо, он успел заметить ее усталость до того, как она скрылась от внимательных глаз. Это было досадное открытие, не хотелось тревожить менестреля подобным дискомфортом. Лютик был таким чистым, таким заботливым, таким своим, а у Цираночки все сегодня валилось из рук и шло совсем не по плану. Второй день их знакомства принес только беды и несчастья, как будто им стоило держаться подальше друг от друга.
Хотя, все самое неприятное случилось именно в тот момент, когда мы были вдалеке. Останься я с ним и этот вечер закончился бы более мирно.
Лютик же, видимо, пришел к совсем иному умозаключению вынудив Прис, вновь, вздрогнуть, от прозвучавших жестоко, речей. Его слова больно ранили, неужели, после происшествия он действительно хотел уйти? Разумеется, это желание можно было понять, но принимать подобное Цираночка не собиралась. Она его просто никуда ни пустит пока он не поправится достаточным образом. Запрет с собой в комнате, куда при таком случае придется прятать ключ блондинка благоразумно не стала придумать, решив, что если понадобиться доходить до таких крайних мер, она будет действовать в свойственной ей манере - импульсивно.
- Прошу тебя, маэстро Лютик, не оскорбляй своим отказом. Останься тут, пока не поправишься. Как только рассветет я могу сходить за твоими вещами, если ты тревожишься о своей лютне. Надеюсь, ты сможешь доверить мне столь ответственную миссию, - с жаром произнесла она, отставляя кружку с допитой медовухой и укладывая барда на подушки, как будто бы его лежачее положение могло бы остановить от побега. Больше всего Присцилла боялась, что он может попытаться выскочить в окно, пока она будет уходить вечерами на выступление. - Я обещаю, что не задержу тебя надолго, лишь до того момента, пока у тебя не заживут ребра. Потом сможешь уйти если захочешь, но до этого момента позволь о тебе позаботиться.
Нехотя покинув кровать девушка вновь устроилась на стуле мысленно прикидывая, когда должен был бы наступить рассвет и сколько у нее есть в запасе времени на то, что бы хоть немного подремать, прежде чем прочесывать незнакомый город в поисках нужного трактира, в котором Лютик оставил свои вещи. Наклонившись вперед Присцилла оперлась локтями о кровать и опустила подбородок на ладони. Голова казалась неподъемно тяжелой, выпитая медовуха подействовала слишком хорошо.

Сердце в след за Лютиком рухнуло на пол и разбилось на миллиард крошечных осколков. Казалось, что на то, что бы собрать их уйдет целая вечность. Он выглядел таким несчастным, брошенным, покинутым, нелепо забытым кем-то на полу. Присцилла почувствовала себя глубоко несчастной, виноватой в том, что ее неосмотрительно брошенные слова вынудили его слезть с кровати. Несколько минут она не знала, как на это реагировать, что делать. Расстроенная, провинившаяся она чувствовала себя оледенелой фигурой, холод сковал не только тело, но и душу. Не смело стряхнув с себя оцепенение, испуганной пташкой Цираночка вскочила на ноги.
- Лютик, если ты не оторвешь свою задницу от пола, уж извини за мою прямолинейность, то в итоге мы оба окажемся на нем. Не хочу жаловаться, но моя спина этого не одобрит, - в голосе прозвучало раздражение, которое Цираночка предпочла бы скрыть от барда. Усталость, которая неподъемным грузом закрывала глаза и давила на спину, сводя мышцы, все же повлияла на настроение. Хотелось рухнуть куда-нибудь, будь то кровать, пол или голая земля, подарить томительные минуты отдыха измученному телу и духу, забыться в спасительной темноте на пару часов.
- Юлиан? - из царства изнеможения вывело то, что Лютик решил представиться. Его имя показалось таким мелодичным, что захотелось распробовать на вкус, понять, как оно звучит и блондинка зачарованно повторила его. На кончике языка появился привкус летней земляники и бархатистость красного ягодного вина. Виконт. Так вот, какого высокого полета птичка пребывала у ее ног, совсем не то  что она ожидала от простого в общении барда. Впрочем, он, очевидно, решил оставить прошлое в прошлом, сбежал от него, как когда-то она сбежала из родительского дома.
Цираночка мягко опустилась на колени перед виконтом бережно поправляя темные пряди волос, убирая их с лица.
- Юлиан... - сказать хотелось так много, но слова не находились. Нужно было вернуть его на кровать, нужно было позаботиться. Он казался таким хрупким и ранимым. - Юлиан, куда из тебя испарилась хваленая бардовская наглость? Только не говори, что медовуха возвращает тебя в прошлое. Раскошеливаться на вино все равно не стану, будь ты даже королем.
Девушка тихонько рассмеялась и озорно подмигнула Лютику. После неожиданного откровения, тем более, не хотелось дарить ему свое согласие на совместную ночь, еще решит, что его титул сделал трубадуршу более сговорчивой. Это было бы чертовски обидно, но и оставлять горемыку виконта на холодном полу казалось чем-то неправильным. Следуя импульсу девушка щелкнула барда по носу.
- Ты поставил меня в очень неудобное положение, коварный Лютик. Но будь по твоему, я лягу с тобой в эту чертову кровать. Сам же потом взвоешь благим матом умоляя уйти как можно дальше, ибо я могу оказаться самым несносным партнером для сна. А теперь, живо в кровать! Раз сам смог слезть, то и залезешь тоже сам. - Цираночка поднялась с колен и пересела на кровать раздеваясь и избавляясь от стоптанных ботинок. Прошлая ночь действительно доказала, что мужчина является добропорядочным и честным, он не сделает ничего лишнего. Проваливаться же в сон скованная веревочками и резинками было то еще удовольствие. Оставшись в нижнем белье Прис нырнула золотой рыбкой под одеяло укладываясь подле стене, предоставляя место для сложного маневра тяжело больного.

Легкая дрема, которая навалилась на тело Цираночки была беспардонно прервана приближающейся навязчивой мелодией. В любое другое время соловьиный голос барда подарил бы наслаждение и желание слушать его беспрерывно, но не сейчас. Сейчас безумно хотелось спать, а он выводил незатейливую мелодию во сне над самым ухом Присциллы. Будь он даже на другом конце комнаты, чуткий сон девушки оказался бы прерван. Путешествуя в одиночестве барышня научилась спать и держать ушки на макушке, это могло бы спасти от встреч с чудовищами или разбойниками. Повалявшись в постели еще какое-то время, в бессмысленных попытках уснуть, стоило только закрыть глаза, как маэстро вновь начинал болтать. Речи его становились все интимнее, вынуждая порядочную даму заливаться краской. Надежда на сон окончательно покинула Цираночку при очередном откровении трубадура и она змейкой выскочила из кровати. Натягивая на себя одежду, сгоняя стыдливость и стараясь больше не прислушиваться к жару фраз, менестрель решила отправиться за вещами мужчины. Хотелось сбежать от него и занять руки делом, что бы не думать об усталости и сладком, манящем сне.
Возникал вопрос, где же мог остановиться виконт. Учитывая его пристрастия в алкоголе, выбранный им постоялый двор должен был отличаться неплохим вином. А значит был на голову выше этого трактира. Поиск ключа по карманам нового знакомого увенчался успехом. Красивый, резной ключ с меткой в виде номера комнаты, выглядел совсем непростым.
Выйдя из опочивальни с находкой в руках Цираночка тяжело вздохнула. Свет утра пробивался в окна второго этажа, на первом во всю кипела жизнь. Был слышан лязг посуды, и переругивание кухарки с хозяином заведения. Запах мяса и свежего ржаного хлеба сжал голодный желудок и приманил на первый этаж. Трактирщик, еще вчера представившийся Хенричем, плевал в деревянные кружки после чего вытирал их грязной тряпкой. Он широко улыбнулся завидев барда и плеснул в вычищенную чашку добротной медовухи.
- Цираночка, рано ты как-то. Я думал, ты продрыхнешь до обеда. Как твой кузен? Приходил в себя? - Прис пришлось представить Лютика своим родственником, дабы это не вызвало расспросов и не поставило ее в весьма двусмысленное положение. Его репутация бежала впереди него создавая известность, с которой ассоциироваться у трубадурши не было никакого желания.
- Да что с ним станется? Пришел в себя еще посреди ночи и затребовал медовухи, как лучшего лекарства от всех болезней. - Цираночка рассмеялась и сделала глоток предложенного угощения. Хенрич же, меж тем, отошел на кухню и вернулся со здоровым ломтем свежего, горячего хлеба и плошкой тушеных овощей. Последние были пресными и мягкими, тушились они явно слишком долго. Цираночка не стала пренебрегать подношением и накинулась на еду с пылким аппетитом.
- Хенрич, принесешь потом кузену в номер еду, он малость не ходит пока, а поесть надо. С меня не убудет вечером. Буду играть до самой ночи, как заведенная. Может даже днем песенку напишу, лучше прежних, задорную, под стать твоему трактиру.
- От чего же не принести, принесу. Но работать ты будешь, дереза, за двоих, имей в виду. И что бы ни гу-гу и не как вчера. Мне тут проблемы лишние не нужны, драк и так хватает. Ты главное это, не шляйся где ни попадя, на глазах будь и мужичье не полезет. Мой трактир - не бордель нищебродский. Ясно?!
- Ясно-ясно. Сам понял небось, что и я не из этих, которые в борделе работают, как их там называют? Кстати, Хенрич, а ты случайно не знаешь, от какого трактира этот ключ? Кузен вещи попросил свои забрать, а потом вырубился и не сказал откуда. Ключ-то не простой, выделяется больно.
- Называют их курвами али блядями - с видом знатока отчеканил Хенрич поучительным тоном и насупившись покрутил в руках ключ оглядывая со всех сторон: - O ja pierdolę кака цацка! Тут несколько вариантов. Пара таких расфуфыренных мест в нашем городе есть.
Мужик подробно расписал куда следует идти этим мордофилям с их побрякушками, и куда именно пойти Цираночке в поисках брыдлых бобыней. Лоск заведений конкурентов его явно не вдохновил, а лишь испортил настроение. После брани, он презрительно харкнул на пол, вернул ключ и более сдержано и точно наметил курс барду избегая едких выражений, а говоря по существу.
Закончив с завтраком, Цираночка пошла на поиски. Ей предстояло миновать жилой квартал, рабочий, обогнуть торговую площадь и попасть в верхний город. С преодолением пути менялись и виды. Здания стали более аккуратными, краска не отколупывалась от стен, а была будто бы свежей, яркой, красивой. Вывески постоялых дворов не были скошены на бок, буквы не были стерты, превращая названия в нечитаемый текст или, того хуже, в матерные слова.
Обойдя пару таких мест Цираночка приуныла. Хозяева мотали головами говоря как один, что Маэстро Лютик к ним не заглядывал, да и ключ совсем не их, а чей не знают. Менестрель была уверена, что чванливые персоны знали чей ключ, но говорить не хотели. Видимо, были недовольны что известная личность предпочла их местам, чужие. Окончательно теряя надежду, она набрела на домик с вывеской "Веселая флейта". Уже ничего хорошего не ожидая, Цираночка тяжело вздохнула и вошла.
- Доброго утра, господин. Меня зовут Цираночка. Мой кузен - Лютик, попросил забрать его вещи и выдал ключ, но был так пьян, что не удосужился сказать названия трактира. Смею предположить, что не остановиться в столь замечательном месте он, человек с ярко выраженным чувством прекрасного, просто не мог, - пропела трубадурша заученную за ее небольшой поход фразу и, в очередной раз, предъявила ключ. Сердце зашлось в быстром ритме, когда польщенный трактирщик кивнул и проводил ее к комнате.
Собирать скраб маэстро не пришлось долго, благо он их особо не раскладывал. Сумка была по большей части укомплектована, Лютня заботливо лежала на столе, как на пьедестале. Собрав его пожитки девушка вернулась той же дорогой обратно. Дорогое убранство комнаты Лютика начало давить на ее плечи. Юлиан определенно привык к иному образу жизни, чем она могла предоставить. Кровать в его опочивальне была с балдахином и на ней, казалось, могло без проблем уместиться и пять человек, на ее же - места хватало лишь двоим и то, вплотную. Стало неловко и даже как-то стыдно.
Когда-нибудь, когда я буду известной, обязательно сниму такой же номер и тогда его приглашу к себе, не хочу ему в чем-то уступать! Придется постараться!
- Хенрич, твои советы - бесценны. Все нашла! - бросив на пороге трактира мужику приятные слова Цираночка было собираюсь подняться наверх, когда громогласный голос вернул ее к стойке. Хозяин трактира всучил поднос с едой для кузена, мол ему некогда было туда-сюда по лестницам бегать, аки горный козел, и пусть сама родственница и заботиться о своем пострадавшем. Присцилла тяжело вздохнула. Навьюченная вещами и подносом она переживала о Лютике. Что если он уже проснулся и все это время мучался от голода.
Предварительно постучав усталая, но с чувством выполненного долга, бард вошла в комнату, которая показалась совсем крохотной, обшарпанной и неподобающей Лютика, как, впрочем, и скудный, завтрак из водянистых овощей и горького хлеба.
- Доброе утро, Юлиан, завтракай, когда еда остынет, есть ее станет невозможно. Как спалось? - поднос, после нескольких минут размышлений, занял свое место на стуле у кровати, не на больные же ребра его ставить. Лютня вместе с сумкой легли на стол, дабы хотя бы этот факт не портил того, к чему успел привыкнуть вчерашний герой.
Сев на край кровати у ног трубадура девушка устало рухнула поперек нее и прикрыла глаза рукой. Спина умоляла об отдыхе измученно ноя, веки слипались и сопротивлялись попыткам их открыть. Окончательно обессилив девчушка провалилась в хрупкий и беспокойный сон. Кошмары прошлой ночи полностью завладели ею, напоминая о том положении, в котором она, бессильная и напуганная, оказалась.

Сон был неприятный. Тяжелый, мучительный, он вынуждал беспокойно ерзать по кровати сминая одеяло и создавая на простыне складки. Снился тот самый небритый мужик, от которого разило чесночными хлебцами и дешевым элем. Во сне он продвинулся дальше, чем в жизни и его неприятные, потные руки исследовали тело Цираночки полностью, вынуждая ее жалобно отнекиваться и вызывая слезы. Она все ждала, когда появится ее герой, но сон был беспощаден, он отравлял безвыходностью и бессилием. Через пару часов сновидение, к счастью, оборвалось, а трубадурша разлепила мокрые глаза и рывком села на кровати тяжело дыша. Картины все еще изрезали сознание, было не ясно ни где она, ни с кем. Выброшенная на берег действительности, менестрель непонимающе хлопала ресницами пытаясь найти себя. Воспоминания возвращались медленно, как слизни выползающие на дорогу после дождя.
Взгляд, пробежавшийся по комнате в поисках зацепок, коснулся скрюченной спины. За столом сидел Лютик. Перо в его пальцах порхало по бумаге будто танцуя. Изящное, тонкое, оно выводило чернилами слова, но какие с кровати, на которой восседала Цираночка, рассмотреть было невозможно. Впрочем, ее он тоже не видел и это несколько успокоило. Удалось украдкой стереть влагу со щек и отдышаться. Сердце тревожно дрожало в груди, успокоить его никак не удавалось.
- Юлиан, тебе нужно лежать в кровати, пожалуйста, не усложняй ситуацию и ляг. Не заставляй меня тебя туда тащить, - наконец, собравшись кое-как с силами, Цираночка поднялась на ноги и приблизилась к мужчине. Пальцы еще подрагивали, а движения  были плавными и замедленными. Усталость сменилась грустью, но хотя бы вернулась возможность мыслить более трезво. Это одновременно облегчило страдания, а так же вызвало необузданное желание выпить хмельной медовухи, которая вернула бы хорошее расположение духа, взбодрило бы. Желая понять, какое сейчас время дня и не стоит ли ей бежать впопыхах вниз, исполнять концерт по заявкам капризного слушателя, Присцилла открыла ставни. На улице еще было светло, но не настолько душно, как бывает в разгар летнего дня, значит проспала она почти до вечера. Нужно было сходить за обедом, который они пропустили из-за безответственности спящей, а затем направиться на работу. Петь в таком состоянии ужасно не хотелось, но ситуация обязывала. Хенричу она действительно была должна за доброту и щедрость, к тому же, обзавестись хоть какими-то своими деньгами тоже стоило бы.
- Я пойду схожу за обедом, - решительно заявила она вытаскивая из своей сумки небольшое зеркальце и придирчиво оглядывая лицо. Подводка на глазах смазалась и местами потекла, линиями прочерчивая дорожки на щеках, волосы были растрепаны, лицо казалось болезненно бледными. С этим всем надо было сочно что-то делать. Подправив краску на лице, Цираночка взялась расчесывать волосы, пытаясь пригладить то, что успело во время сна смяться под неестественными углами. Необходимо было найти место, в котором можно было бы вымыться вдалеке от чужих взглядов, смыть с себя дорожную пыль, грязь и воспоминания минувшей ночи. Казалось, что чистая вода решит все проблемы, избавит от горького осадка на душе, сотрет острые края мыслей и прогонит липкий страх.