В городе было людно, настоящая роскошь для барда. Поселившись в уютном, а главное чистом трактире Цираночка каждый вечер наслаждалась возможностью играть на лютне и тем самым зарабатывать и на ночлег, и на сытный ужин, и на безмятежное будущее. Люди были не сильно щедры, но ей хватало и она не жаловалась. Она нравилась публике, они задерживались в трактире, что бы поглазеть, послушать, насладиться зрелищем пожирая хлеб и вливая в себя одну кружку медовухи за другой. Это было на руку трактирщику, который набивал карманы звонкими монетами и позволял Циранчке довольствоваться бесплатным проживанием. От такого бартера все были в выигрыше.
Три дня пронеслись незаметно, как во сне. Музыка лилась неустанной рекой, пальцы покалывало и они немели, но хотелось играть. Легкие, невесомые, наполненные ожиданием дни сменялись один другим. Единственное, что омрачало настроение это то, что Лютик опять сбежал от нее к какой-то пышногрудой красавице. Что дело обстоит именно так Присцилла ни капли не сомневалась, он любитель побегать за чужими юбками, впрочем, она тоже далеко не самая верная из его фавориток, и если бы хотела, тоже не упустила своего. Просто в ее жизни есть другие цели, мечты, прекрасное: музыка, и вино, которое скрашивало ей одиночество прошлые три ночи.
Собравшись с мыслями, готовая высказать незадачливому Казанове все, что она думает и о нем, и о его похождениях, Присцилла направилась в "Два Карася" в не самом лучшем расположении духа. Место оказалось на удивление очень простым, совершенно несвойственное Лютику, зато очень подходящее Геральту, его другу, который тоже должен был присутствовать на этой встрече. Присутствие друга ни капли не помешало бы всему тому, что хотела высказать барду Цираночка. Он мог пытаться защититься ведьмаком от кого угодно, от чудовищ, от бандитов, от отцов тех, кого он обесчестил, но от нее это не была серьезная защита. Присцилла прекрасно понимала, что Белый Волк с легкостью позволит ей даже поколотить трубадура, осознавая, что она самая незначительная из всех возможных угроз. Впрочем, девушка с волосами цвета липового меда и не собиралась никого колотить, ее оружие - слово и остроумие, коими она обязательно воспользуется сегодня.
Заплатив за возможность посидеть за уединенным столиком на заднем дворе и попросив направить за этот стол двух ее друзей Присцилла заказала эля и чесночных гренок на закуску. Есть ей не хотелось. Хотелось проучить наглого пройдоху, а еще хотелось не приходить вовсе, но этого урока он бы не понял, может быть даже и не вспомнил бы, что она вообще должна была прийти. С него бы сталось. Гренки оказались острыми, эль горчил, а Лютик непростительно опаздывал.

Отредактировано Присцилла (2020-01-22 03:18:05)

Мысли о Лютике навевали тоску, даже злость отступила, оставив после себя послевкусие обиды. Бард все не появлялся в "Двух Карасях". Казалось, что ему надоели их совместные выступления и он решил таким образом намекнуть на скорое расставание. Голос до конца не вернулся, но казалось, что осталось еще немного практики и можно будет достигнуть прежнего уровня или же привыкнуть к нынешнему. Эль был горьким. Горчили и мысли о будущем. Они были нервозными, липкими, неприятными. Чернилами они растекались в голове заполняя ее темнотой, расплавляя все живое внутри, оставляя дыру, рваную рану. Еще один глоток эля, который показался на этот раз чуть более сладким.
Присцилла задумавшись о происходящем упустила момент появления Геральта во внутреннем дворике. Он выглядел таким же, каким она его запомнила несколько месяцев назад. Последний раз, когда она мимолетно видела его, она была все еще прикована к койке. Многое изменилось с тех пор, многое обесценилось, а что-то напротив возросло в цене. А Лютик, так же как и ведьмак, как будто бы не изменился. Продолжал теряться и влипать в неприятности. Цираночка чувствовала себя уставшей. Она молчаливо подняла взгляд на Геральта и нерешительно пожала плечами.
- Не знаю, Геральт. Рада тебя видеть, - тихо произнесла она несколько стесняясь своего голоса, чувствуя, как он огрубел. Это было мало заметно для других, но она слышала несоответствие и оно ранило ее сильнее возможных измен ее партнера по искусству. Белый Волк же, должно быть помнил ее голос совсем другим, мелодичным и приятным. Обидно было оставлять в его памяти заметку об этом, измененном.
- Угощайся. - Прис кивнула на гренки и эль и замолчала. Она уже привыкла избегать своего голоса, привыкла помалкивать и больше слушать. С ведьмаком, это разумеется, значило бы очень затянувшиеся паузы, однако барда это ни капли не пугало. В последнее время тишина дарила успокоение и возможность подумать, сочинить новое музыкальное произведение или написать слова для возможной баллады, которую она могла бы исполнить, но не станет. Оставит в своем дневнике, как и планы на будущее. Там же хранились ее ночные кошмары, на стареньких страницах, подальше от чужих глаз.
Воспоминание о той ночи все еще заставляло непроизвольно вздрагивать и испытывать звериный страх. Она сжималась, желая показаться мельче, незаметнее, спрятать шею и глаза. Она была бы рада забыть о том кошмаре, который разделил ее жизнь на до и после, который вынудил ее повзрослеть и раствориться в музыке. Лютик скрашивал эти мысли пустой болтовней, с ним было как-то не сложно говорить, он не жалел комплиментов и хвалил ее старания. Но столкнувшись с его пропажей, она ощутила отсутствие уверенности в себе, в своих силах, а мысли гулями принялись терзать душу доставляя сильную боль и приковывая взгляд к столешнице.